КУКУШКА.
Dolly Bunch.
По
сваленному в кучу хламу Дима Эклеров привычно забрался на крышку мусорного
контейнера, подпрыгнул и ухватился за край стены, отделявшей кухню и прочие хозяйственные
постройки от жилого корпуса интерната. Теперь надо только подтянуться и перемахнуть
на ту сторону. Наверху Дима задержался и внимательно осмотрел двор – не покажется
ли кто-нибудь из воспитателей. Но во дворе было успокаивающе грязно и пусто.
Только желтая кошка сосредоточенно лизала заднюю лапу, расположившись на
ступеньках.
Поудобнее оседлав стену, Дима проверил карманы поношенной куртки: пачка
печенья и несколько кубиков рафинада, аккуратно завернутых в серо-бумажную салфетку,
были на месте. Мальчик улыбнулся – вот Мая обрадуется.
Она
сидела с ним за одной партой, обзывала его бестолочью и списывала контрольные, но очень часто и совершенно замечательно улыбалась.
А еще
Мая Дельфинова знала множество прекрасных сказочных историй.
Когда-то давно, когда она еще жила в семье, сказки для неё придумывала тетка, и
вот теперь девочка снисходительно пересказывала их своему верному наивному пажу.
Сама она уже давно в сказки не верила. Она только как-то по-взрослому улыбалась,
глядя, как Дима с замиранием сердца следит за приключениями волшебных героев.
– Чудес
не бывает – смеялась Мая Дельфинова.
А он, ради этих сказок и ради этой улыбки, смутно напоминавшей
мать, таскал ей с кухни сладости, ловил ей бабочек и охотно делал за нее
домашние задания.
Где-то в парке послышалась кукушка, и ее голос задавал какой-то
несправедливый, но необходимый ритм в этот поздний апрельский день. Никогда Дима
не любил эту птицу – подумать только, бросает собственных птенцов!
– Ку-ку!
– плыло над территорией интерната, отражаясь от старых кирпичных стен, путаясь
в филигранной березовой рощице.
– Ку-ку!
– все идет свои чередом.
– Ку-ку!
– так должно быть, так всегда было…
И стало
почему-то грустно-грустно, как будто напомнили о какой-то давней потере,
воспоминание о которой почти уже сгладилось.
Но
все-таки, сидеть на стене и слушать кукушку – не самое разумное занятие для человека,
который сбежал с последнего урока, чтобы совершить дерзкую вылазку на кухню. Вот
только прыгать надо аккуратно, тщательно рассчитав расстояние, иначе приземлишься
прямиком в Бесконечную лужу, омывающую стену со стороны двора.
Желтая
кошка внезапно прервала свой туалет и осуждающе посмотрела на Диму. Под
прицелом ее янтарных глаз мальчик почувствовал себя как-то неуютно.
Дима
соскочил со стены неудачно, подняв фонтан грязно-голубых брызг. На секунду ему
показалось, что он прыгнул в небо и сейчас взлетит в него, пройдя сквозь воду.
Но небо это всего лишь отражалось в Бесконечной луже, как в зеркале, и как
зеркало оно разбилось на множество сверкающих капель-осколков под его тяжелыми
ботинками.
Желтая
кошка сидела, чуть склонив бархатную головку и вытянув передние лапки. Она
грелась в уже окрепших лучах весеннего солнца. И улыбалась. В этот момент она была
очень похожа на сфинкса с картинки из учебника истории, такая она была
спокойная и задумчивая.
Неожиданно
для себя, Дима достал из пачки пару печений и, слегка раскрошив их, положил
перед кошкой. Та с безмерным удивлением взглянула на мальчика, лениво лизнула
угощение, потом еще раз и принялась есть, смешно
поднимая усы и морща носик, когда приходилось разгрызать кусочки.
– Где ты
так долго? Ой! Да ты весь мокрый! Что случилось? – встретила его Мая.
– Вот,
держи, я тебе кое-что принес, – гордо сообщил Дима и потянулся к карману, но тут же отдернул
руку. Через нечищеный двор к ним шел садовник, Александр Александрович Сырой. Внутри
у Димы все сжалось – неужели Сан Саныч заметил его
там, на стене? Садовника он всегда, уважал безмерно, считал его немного
волшебником и поэтому слегка побаивался.
Дима
почувствовал, что краснеет. Если Сан Саныч видел его
поход на кухню, он вряд ли скажет что-нибудь воспитателям. И даже ругать не станет. Но мальчику было отчаянно страшно потерять доверие этого почти ласкового
человека. Ведь в начале мая они собирались вместе высаживать рассаду в теплицы,
и Сан Саныч обещал показать, как прививать деревья, и
где свила гнездо малиновка. Неужели
ничего этого не будет?
Садовник
подошел к детям и, лукаво улыбаясь, протянул им по маленькой шоколадке.
– Вот,
заглянул на кухню. Двумя больше, двумя меньше – какая разница? Всё равно их
ведь всегда немного больше, чем учеников, – усмехнулся он. – А что вы всё во
дворе да во дворе? День такой замечательный, и солнце уже так сильно греет. И
как вам ни скучно? Сходили бы парк, прошлись, раз здесь уроков не. Ведь нет?
Дима поспешно
кивнул и, увлекая за собой Маю, направился к воротам.
В роще
было по-прежнему солнечно, но угасающий вечерний свет приобрел более густые,
медово-теплые тона. Казалось, если остановиться в его луче, можно навсегда застыть,
как древняя стрекоза, попавшая в кусочек янтаря. «Наверное, ей из янтаря мир видится
почти как нам сейчас – всегда теплым, солнечным», – подумал Дима. Мая шла молча.
Сладости уже давно перекочевали в ее карман, и открытая пачка печенья
постепенно пустела.
Они
вышли на поляну. Сквозь прошлогодние листья проглядывала свежая, неуверенная
травка. А в центре поляны сидела желтая кошка и улыбалась.
– Мурау. Спасибо, мне понравилось очень. Что это было? Корм
для кошек?– спросила она у Димы.
– Нет,
печенье для детей, – рассеянно ответил тот.
– Надо
запомнить, – совершенно серьезно отозвалась кошка.
– Что с тобой? – обратился он к Мае, –
У тебя странное лицо.
– Ничего, пойдем отсюда, мне просто вдруг показалось
… что та кошка разговаривает!
– Конечно, я разговариваю, – подтвердила кошка.
– Разговаривает вроде, – подтвердил Дима.
– Но ведь так просто не бывает! Животные только в сказках говорят!
– воскликнула Мая, – Это все глупости, глупости, которым верят дети!
Кошка улыбнулась.
– Не веришь в чудеса? – поинтересовалась она у Маи. Та только покачала головой.
– Что ж, я исполню по одному вашему желанию, – подумав, сказала
желтая кошка, – только выбирайте осторожнее – у каждого желания есть свои последствия,
не забывайте об этом. В мире всё связано, и как бы нам с вами не натворить зла… Ах да, только истинное желание способно по-настоящему
что-то изменить, но даже оно не сможет изменить жизнь другого человека…
Кошка сказала это и побрела в сторону леса.
– Но как ты узнаешь, наши желания, – крикнул ей вдогонку Дима,
но поляна уже опустела, и желтой кошки нигде не было видно.
– Все это глупости, – уже спокойно, как всегда сказала Мая.
– Неужели ты не хочешь хотя бы попробовать?! Неужели ты ничего
не хочешь?
– Хорошо, – сказала девочка со снисходительной улыбкой, – Хочу,
чтобы розы на моём окне цвели круглый год. Вот так. Видишь, ничего не
происходит.
Мая развернулась и пошла в сторону интерната, уверенная, даже
слишком, в своей правоте, совершенно чужая.
Дима еще
долго бродил по мягким тропинкам парка, пропустил ужин, вернулся в интернат
только поздно вечером и, не раздеваясь, лег на кровать. Он знает, чего он хочет
больше всего на свете. Он хочет этого с того самого момента, как оказался в здесь
полтора года назад. Он хочет, чтобы она вернулась и никогда не уходила. Чтобы
она всегда была рядом, и улыбалась ему и рассказывала сказки. Женщина, которая
оставила его здесь и, скорее всего, вычеркнула из своей жизни. Он уже был готов
произнести свое желание, но тут в памяти всплыло что-то смутное, утреннее воспоминание,
которое никак не хотело принимать четкого образа, но тревожило и не давало
сосредоточиться. Кукушка-кукушка, а сколько мне жить?
Кукушка-кукушка, где твои детки? Грустная птица, неправильная. Несправедливость
природы, открывшаяся ему внезапно остро. Так было, но так не должно больше
быть.
Мальчик
вскочил, распахнул окно и крикнул:
– Я
хочу, чтобы кукушка сама воспитывала своих детей! Слышишь!?
***
Утром
Диму разбудила нянечка. И как-то особенно, радостно-удивленно
сказала.
– Вставай
милок, собирайся. Приехали за тобой.
Дима вскочил и кинулся к
окну. Во дворе стояла молодая женщина в черном платке и улыбалась ему, как
умела улыбаться только она. Мама.
***
Декабрь в этом году выдался на редкость
холодным. Ветер выл под крышей, задувал в щели рассохшихся окон. Сиамская
кошка, которою Мая Дельфинова подобрала сегодня на
улице, тайком пронесла в комнату и весь день отпаивала теплым молоком, сейчас
мирно спала у нее на кровати. На подоконнике, игнорируя мороз, цвели самые
обыкновенные чудесные розы. Мая сидела на краешке кровати и плакала. Плакала,
как никогда раньше и, казалось, не могла остановиться. Внезапно что-то теплое
запрыгнуло к ней на колени и, громко урча, сиамская кошка спросила:
– Ну,
нравятся тебе мои цветы? Так какое все-таки твое настоящее желание?