КОШМАРИК.
Dolly Bunch
Истошно выли трубы, оглушительно били барабаны и звенели
бубны. Темноту зала нарезали ломтями острые лучи прожекторов, разноцветный
искристый туман наползал от сцены, поднимался над зрительским залом.
На сцене скакали и голосили. Патлатый
юноша с двойным подбородком, одетый в золотой длиннополый фрак поверх красной
майки и короткие обтягивающие шорты лупил свёрнутой газетой второго. Второй -
мужчина постарше, с короткими блестящими волосами, зачёсанными на лоб, нарочито
сутулый, в широких штанах, натянутых
едва ли не по грудь, неуклюже уворачивался. Он
улыбался в зал, глубоко закусив нижнюю губу по-лошадиному
длинными зубами, двигал бровями... Получив очередной удар, он хватался за
ягодицы, словно боясь, что они отвалятся. И визгливо смеялся, очевидно,
наслаждаясь происходящим.
Взрывы смеха, оскаленные влажные зубы, запрокинутые головы -
публика ликовала.
Не пошевелиться, не спрятаться от музыкального грохота, не
закрыть глаза. Барабанный бой пульсирующей болью отзывается в затылке... Добрые
люди сказали, что она не умеет веселиться. Добрые люди взялись научить.
Сосед хлопнул её по плечу, притянул к себе. Сказочница
отшатнулась, насколько могла, безумным
взглядом уставилась в его лицо - перекошенное счастьем, слепое. В уголках его глаз блестели слезы
смеха - цветные от мелькающих огней.
- Во дают! - счастливо проревел
сосед.
От невозможности сбросить его руку, потную и горячую, было
больно почти так же, как от происходящего на сцене.
- Ты смешон! - взвизгнул юноша в золотом фраке.
- Ты смешон - это хорошо! - подхватил раскачивающийся в экстазе
хор. Колыхались длинные красные одеяния, округлялись алые рты.
На сцену, робко улыбаясь и щурясь на свет, вышла полная
пожилая женщина. Она нелепо подёргивалась, стараясь попасть в рваный ритм
оглушительной музыки.
- Пенсионерка Ариадна Мартыновна 68-ми
лет попробует рассмешить нас эротическими частушками собственного сочинения! -
возвестил юноша и пошёл вокруг неё вприсядку. Второй наступил на длинную фалду
его фрака, юноша уткнулся носом в колени пенсионерки, едва не стянув с неё
юбку, а толпа зрителей восхищённо завопила.
Большее восхищение, чем эротические частушки вызвал только
старик, под гитару спевший рецепт куриного супа: у
старика забавно тряслась голова и дёргался
глаз.
- Мясо от костей отдели! - вдохновенно подпевал хор.
Молодой человек, выбравшийся на сцену из зрительного зала, имбецильно выкатывая
глаза и коверкая слова, запел Старую Песню.
- Посмотри на меня! - выкрикнул кто-то из хора.
Молодой человек сбился и как-то потерянно, раскрыв рот, начал
высматривать окликнувшего под улюлюканье толпы.
- Это я! - проорал другой голос из хора. - Я красный многочлен!
Молодой человек радостно захохотал и захлопал в ладоши.
Зрители повскакивали со своих мест и
аплодировали стоя, топали и кричали.
На месте осталась только Сказочница: запястья надёжно привязаны шёлковым
шнурком к подлокотникам кресла. Не
вырваться.
Безобразные картинки, убитые слова, счастливые до безумия люди
проносились перед глазами смазанным цветным вихрем, музыка оглушала. Одно было
хорошо: за общим ужасом деталей было не уже не разглядеть. Но бороться с
подступающей дурнотой становилось всё
труднее, и сознание отчаянно пыталось вырываться за пределы пёстрой круговерти
чужого веселья.
- Большую утку! Время Большой утки! - скандировала толпа.
- Большую утку! - отозвался хор.
Откуда-то из оркестровой ямы в потолок ударили струи фейерверка.
Когда огонь спал, на сцену вытолкнули высокого человека в
простой тёмной одежде. Не устояв на ногах, он упал на колени, так и замер,
некрасиво, устало сгорбившись.
Толпа одобрительно взвыла.
Он так и не поднялся, лишь выпрямился, откидывая с нестарого
совсем лица длинные, спутанные волосы.
Руки его сковывала тяжелая золотая цепь, на тыльной стороне
ладоней и запястьях бурой коркой засохла кровь. Разбитые губы кривились в
болезненной горькой усмешке, но светлые глаза его как-то отстранённо смотрели в
зал, поверх голов зрителей, будто происходящее мало волновало его.
Сказочница дёрнулась, сжав кулаки, подалась вперёд, не замечая,
что по лицу уже давно текут бессильные злые слёзы.
- Нам посчастливилось заполучить очень ценного исполнителя! -
воскликнул ведущий
с лошадиными зубами. - Некоторые люди считают его мудрецом и мастером слова, а
сегодня мы попросим его спеть для нас!
- Просим! - зашлась жадным ликованием толпа.
... Она готова была не отвести взгляд,
хотя перед глазами всё мутилось и плыло.
Она ждала чего угодно: гордого отказа и новых унижений или
Настоящей Песни, оборванной на полуслове, жестокой гневной правды, выкрикнутой
в зал. Но никак не того, что последовало дальше.
Человек обвёл взгляд бесстрастным потухшим взглядом и запел
кривую похабную песенку:
Ах ему, ах ему девка говорила...
Люди радостно, многоголосо подпевали, размазывая грубые
нехитрые слова...
Проснулась Сказочница от собственного крика. Рывком села в
постели и долго разглядывала в полумраке запястья - на них медленно меркли
следы шелковых верёвок. Кошмар, всего лишь до ужаса реальный кошмар.
Но мы ведь сами выбираем, в какой реальности жить? Верно?