В ожидании Его…

 

 

 

ольшинство обывателей наивно думают, что главная функция студента – получать высшее образование. Счастливчики не знают истинного положения вещей. Сидишь себе на семинаре, никого не трогаешь и даже не подозреваешь, какое чудо в следующий миг стремительно ворвется в твою размеренную жизнь…

На этот раз в нашу размеренную жизнь стремительно ворвался Коновалов. Вломившись на семинар по русской литературе и даже не извинившись (как, впрочем, и всегда), он с места в карьер начал:

-          Уважаемые студенты! Завтра на ваши головы рухнет…

Последовала многообещающая пауза. Все, не сговариваясь, с опаской посмотрели на потолок.

-          Какое у вас, однако, бурное воображение, - вздохнул Коновалов. – На самом деле завтра к нам приезжает Фурсенко, министр образования. На вас ложится обязанность его встретить. Так что будьте любезны явиться завтра в парадных одеждах, белом верхе и черном низе.

Мда… Я отличаюсь здоровым недоверием к министрам вообще и к Фурсенко в частности, но перспектива идти на ненавистные семинары по английскому языку и психологии меня радовала еще меньше, чем перспектива «парадных одежд». Фурсенко так Фурсенко, решила я. И начала археологические раскопки в недрах своего шкафа в поисках «белого верха и черного низа». Ничего ближе по цвету к «белому верху», чем кремовая кофточка, я не нашла. Ну ладно. Надеюсь, министр на меня не обидится…

Надо сказать, подготовился наш вуз к встрече высокого гостя прямо-таки грандиозно. Первое, что я увидела, появившись в стенах alma mater на следующий день – заботливо вывешенный на колонне здоровенный портрет Путина Владимира Владимировича (снимок четырехлетней давности, сделанный во время посещения президентом МПГУ). Главнокомандующий почему-то сильно напоминал гофмановского Крошку Цахеса, в целом же это лизоблюдство (на языке вертится другое слово, но употреблять его, так и быть, не буду) вызывало просто-напросто тошноту. Сразу вспомнилось, как год назад во время дежурства нами был найден подержанный плакат «Путин – наш президент!» с нацарапанным чуть пониже непечатным словом.

Впрочем, насчет портрета мы успели позлословить еще вчера. Оставалось лишь надеяться, что после отъезда министра сие произведение фотографического искусства снимут, поскольку учиться еще три с лишним года в одних стенах с ЭТИМ как-то не очень хотелось. Нет, я ничего не имею против ВВП, но не в такой позе, не с таким выражением лица и не в нашем институте.   

Следующее «фе-е»: заработал фонтанчик возле девятой аудитории. Тоненькая струйка на фоне облупленных стен выглядела просто до слез трогательно. Я хотела уже сострить насчет «писающего мальчика», но меня опередила Ленка:

-          Больше всего это похоже на биде в вокзальном общественном туалете! – выдала она. Не знаю, где она видела в вокзальных туалетах такую роскошь, как биде (а если она этими туалетами не пользуется, откуда тогда такие сравнения?), но сходство и впрямь было поразительным.

-          На чью же тогда задницу рассчитано такое биде? – с хитрецой поинтересовалась Дашка.

И тут я увидела Коновалова.

-          Да вот вам, пожалуйста!

Язык мой бескостный… Хорошо еще, что обладатель крупногабаритной задницы, по размерам аккурат вписывавшейся в наш дохленький фонтанчик, меня не услышал.

-          Министр приедет с двух до трех. Следовательно, в час мы должны ждать его у входа с бодрыми счастливыми лицами! – распорядился он.

В назначенное время мы явились к парадному входу, расположенному у нас в кельтском зале (он же «собака»).

-          Бр-р, не жарко! – поежилась Светка.

И действительно, было попросту холодно, особенно если учесть постоянно открывавшуюся дверь.

-          Строимся в две шеренги вдоль дверей! – скомандовал Коновалов. Кое-как нас построив, он довольно начал расхаживать перед нами взад-вперед; ну точь-в-точь командир перед новобранцами.

-          Слушаем меня внимательно! Сейчас вы не должны чувствовать ни голода, ни холода! Потому что если вы их будете чувствовать, у вас будут кислые лица! А вы должны быть бодрыми и счастливыми!

Не чувствовать ни голода, ни холода? Распоряжение Коновалова в целом было справедливым, жаль только, что он забыл уточнить, как его выполнить…

Через полчаса к нам подогнали подкрепление в лице первого курса и студентов иняза. Аккуратные шеренги давно превратились в организованные кучки, так что если бы долгожданный гость неожиданно появился раньше срока, услышал бы он примерно следующее:

-          …а там такая маленькая девочка с кувалдой – РРРАЗ его по башке!

-          …и это делалось именно для того, чтобы увидеть белье!

-          …ой, я хочу себе купить такие сапоги…

В общем, стандартный набор тем для обсуждения студентками филфака (особенно первая).

Без десяти два перед нами опять появился Коновалов.

-          Значит так. Министра зовут Андрей Александрович. Так как зовут министра?

-           Андрей Александрович! – хором гаркнули мы.

-          Великолепно! А как зовут меня?

-          Андрей Александрович!

-          Изумительно! Так как зовут министра?

-          Андрей Александрович!

-          Замечательно! Значит, когда он войдет, вы должны хором что есть мочи сказать: «Здравствуйте, Андрей Александрович!» Ну? Три-четыре!

-          Здравствуйте, Андрей Александрович!

-          Детский сад… - пробормотала Ленка.

-          Остается надеяться, что у него здоровое сердце и крепкие нервы. А то появляется на пороге человек, ничего не подозревает, а мы как рявкнем: «Здравствуйте, Андрей Александрович!» Так и инфаркт заработать недолго…

Уж полночь близится, а Германа все нет… От скуки мы начали проводить аналогии между происходящим и классикой советского кинематографа. Продекламировали:

-          Лагерь – наша большая семья; мы бодры, веселы, хорошо нам живется, друзья!

Потом:

-          День ото дня все веселей живем мы и чудесней; внимай, Земля, споем тебе про космонавтов песню!

Потом спели:

-          Заправлены в планшеты космические карты…

-          С днем космонавтики всех, кстати. В то время, как космические корабли бороздят Большой театр…

Охранники давились от с трудом сдерживаемого смеха. Да и трудно оставаться серьезным, когда великовозрастные девицы вдохновенно скандируют:

-          Ца-ри-ца по-лей, ку-ку-ру-за!

Несколько раз появлялся Коновалов.

-          А ну-ка еще раз, три-четыре!

-          Здравствуйте, Андрей Александрович!

-          Изумительно! Еще раз!

-          Здравствуйте, Андрей Александрович!

-          Божественно! А если бы мне кто-то сейчас принес пряник, я бы поставил ему пять…

Интересно только, по какому предмету; по детской литературе, которой у нас нет?

-          Ты министра в лицо знаешь? – тихо поинтересовалась я у Светки. Та лишь пожала плечами. Вскоре выяснилось, что из нас, студентов, министра в лицо не знает никто. Возникала опасность напугать своим бурным приветствием какого-нибудь совершенно постороннего человека…

Однако где же Фурсенко? Уже пять минут четвертого…

-          Позвонили, сказали, выезжает!

-          Откуда? – резонно спросила я. – Из Петербурга, к вечеру будет?

-          И куда? – реакция Дашки была еще более резонной…

Мы принялись потихоньку исполнять репертуар «Короля и Шута». Потом в ход пошел фольклор. Не очень пристойную песню «Ах, ему девка говорила» меня заставили исполнить дважды. Периодически мимо нас дефилировали наши «самые фотогеничные», которым выпала честь вручать гостю дорогому цветы. Идеалом фотогеничности во все времена, видимо, считается высокая блондинка. Впрочем, не все они были блондинками, но все высокими. Туда-сюда бегал Коновалов.

-          Здравствуйте, Андрей Александрович!

-          Какой бред! – ругалась Ленка. Они с Дашкой уже давно подпирали спинами колонну.

-          А потом его провожать придется… И что кричать? «До свидания, Андрей Александрович!»?

-          Боюсь, если мы этого не сделаем, нас разжалуют в ПТУ, - мрачно предположила я.

-          А если сделаем – в детский сад! – подытожила Дашка.

-          А ты что бы предпочла: учиться в ПТУ или в детском саду? Ну вот, значит, придется орать…

Время шло, а министра все не было…

-          Через две-три минуты подъедет, - донеслось откуда-то из рации. Мы оживились.

Через две минуты двери универа  распахнулись, и вошел человек, очень похожий на Швыдкого.

-          Здравствуйте, Михаил Ефимович! – чуть не выдала я; но остальные молчали, пришлось приветствие оставить при себе. Вскоре до меня дошло, что это не Швыдкой, а наш ректор.

А министра все не было…

Тут двери универа распахнулись еще раз, и мимо нас буквально пронеслась толпа официально одетых дядечек. Не сразу мы опознали в самом тощем из них долгожданного Фурсенко.

-          Здравствуйте, Андрей Александрович! – гаркнули мы уже в спину удалявшемуся от нас гостю. В целом сцена очень напоминала «Джентльменов удачи»: «Здравствуйте, Евгений Иванович! Евгений Иванович, куда же вы?»

И все?! И ради ЭТОГО мы мерзли здесь два с половиной часа?!

-          Подождите, девушки! – окликнул нас Коновалов. – Гостей надо будет еще и проводить!

-          Мы не можем, нам пора, мы далеко живем! – хором ответили мы (включая Дашку).

Коновалов лишь тяжело вздохнул и махнул рукой. А мы уже летели к выходу, как на крыльях.

Кто же остался провожать Фурсенко? Я не знаю. Вполне возможно, что никто. Допускаю даже, что несчастный министр образования заблудился без провожатых, не нашел выхода из универа, а потом долго сидел где-нибудь в уголочке и плакал от обиды.

Но мне, честно говоря, не было его жаль. Нам было уже все равно. Мы наконец-то были СВОБОДНЫ!